С самого утра 72-летний Марк Шагал работает в своей мастерской. Он вспоминает недавний разговор с гостями из Америки, которые строят медицинский центр Адасса в Иерусалиме. Шагал разбрасывает на полу кусочки странной формы из цветной ткани и бумаги на большом белом листе. Он перекладывает их с детским любопытством и смотрит, что получилось – а на бумаге появляются сказочные животные, неведомые птицы и цветы. Его жена Вава молча наблюдает за ним, стоя в дверях.

Адасса – одна из крупнейших сионистских организаций в Америке. Её создала общественная деятельница Генриэтта Сольд – дочь консервативного раввина, переводчик с немецкого, инициатор первой Американской вечерней школы для эмигрантов из России, первая женщина-редактор Еврейского издательского общества и женщина, в честь которой назовут около 40 израильских улиц.

В 1909 году после путешествия по нищему и страдающему от болотной лихорадки Израилю, захваченному Османской империей, Сольд создает организацию, главная задача которой – медицинская помощь и просвещение жителей Израильской земли. Назвать эту организацию Генриетта Сольд решает вторым именем ветхозаветной царицы Эсфирь, которая однажды спасла еврейский народ.

В Иерусалиме первая больница «Адасса» появляется в 1938 году, но после войны за независимость руководство больницы принимает решение о строительстве нового корпуса над деревней Эйн-Керем.

В июне 1959 года доктор Мириам Фройнд, новый президент организации ХадАсса вместе с Джозефом Нойфельдом, архитектором, который и спроектировал сам медицинский центр отправляются в Париж на встречу с Марком Шагалом. На этой встрече было решено, что Шагал оформит синагогу, которая станет частью медицинского центра. С этого момента начинается
двухлетняя работа художника над 12-ю огромными витражами.

«Для меня витраж – это прозрачная перегородка, разделяющая два сердца: мое и всего мира. Витраж должен быть строгим и страстным. Это нечто возвышающее и бодрящее. Он дает ощущение света,» – пишет Шагал.

Вообще витражи Адассы – не совсем витражи.

Когда Шагал заканчивает работу над эскизами, он отправляется в Реймс к
Шарлю Марку, владельцу одной из старейших витражных мастерских во Франции. Они уже делали вместе витражи для Собора в Меце и Шарль Марк рад их новому проекту. Вместе они отправляются на стекольный завод Сен-Жюст в долине Луары, где специально для них изготовили листы стекла более чем пятидесяти оттенков.

Когда из этих стеклянных листов уже вырезаны детали по эскизам Шагала, Шарль Марк предлагает художнику совершенно новый ход: он проводит по стеклу кисточкой с кислотой – и в этих местах цвет становится светлее. Эта идея Шарля Марка позволяет художнику варьировать прозрачность и придать витражу глубину – сделать его ближе к живописи. А когда витражи уже соберут, Шагал нанесет на стекло свои фирменные мазки в технике гризаль – для Шагала
важно, чтобы произведение искусства обладало детской непосредственностью и человеческой теплотой. Мазки его кисти делают витражи живыми.

Основным сюжетом для витражей художник выбирает благословение Иакова его 12 сыновьям, завершающее книгу Бытия.


Первое окно посвящено первенцу Иакова Рувиму. На наших глазах разворачивается сотворение нового мира – небо и море перетекают друг в друга, освещаясь золотыми лучами. И сильные птицы, и переливающиеся рыбы устремляются к солнцу, внутри которого Шагал пишет на иврите благословение
Иакова. Интересную деталь художник помещает в правом углу витража – это малиновый цветок целебной мандрагоры, который по легенде Рувим принес в подарок своей матери Лии.

За Рувимом следует Симеон. В этом витраже Шагал интерпретирует пророчество Иакова об оружии насилия и угрозе человека уничтожить жизнь на земле. Огромный земной шар переливающийся оттенками ультрамарина и лаванды словно вращается в пространстве витража. Над ним кружат сказочные летающие животные и планеты – одна из которых выжженная солнцем пустыня, а другая – цветущая земля.

Симеону и Левию Иаков предрекает неблагоприятную судьбу за кровавую расправу в Сихеме. Но пророчество на обоих коленах исполняется по-разному. Колено Симеона быстро уменьшилось в числе за 40 лет странствования по пустыне и стало таким малозначительным, что в благословении Моисея оно уже и совсем не упоминается. А потомки Левия искреннее служили Богу и стали коленом священнослужителей. Так проклятие превратилось в благословение. И витраж, посвященный Левию полностью залит золотым цветом. В центре композиции здесь Шагал изображает священные скрижали, над которыми парят голуби и фантастические животные в окружении мерцающих свечей.

Южная стена начинается с витража темно-красного цвета, посвященного Иуде. Сравнивая Иуду с сильным гордым львом, Иаков предрекал ему многочисленные военные победы и царствование. И на витраже мы видим величественного льва, который словно отдыхает после очередной победы на фоне Иерусалима. А над ним Шагал изображает руки, протянутые к короне – как символ народа, пришедшего к царю за благословением.

Потомки 5-ого сына Иакова – Завулона обитали на побережье и были мореплавателями и торговцами. На его витраже символы торгового благополучия – корабли и волны, освещенные алым закатным светом, а также две огромные рыбы в переливающихся фиолетово-ультрамариновых оттенках.

Вообще рыбы – символ, у которого множество интерпретаций. Он встречается и в древних палестинских мозаиках, и в качестве религиозных символов. Кроме того, рыба является наиболее часто повторяемым мотивом народного еврейского искусства Восточной Европы начиная еще с XVII века. Именно этот изобразительный знак является одной из составных частей иконографии и Марка Шагала.

В отличе от двух предыдущих красных окон, витраж, посвященный Иссахару – нежного зеленого цвета. На нем поистине идиллическая сцена – мирно пасутся овцы и маленькая птичка прилетает и садится на бок отдыхающего ослика.
Люди из рода Иссахара были земледельцами и скотоводами. Это единственный витраж из серии, обрамленный орнаментом, но на самом деле, это не растительный орнамент, а извивающиеся змеи – древний символ плодородия и мудрости. На витраже также Шагал изображает две руки: алую и изумрудную как символ дружбы двух братьев Иссахара и Завулона.

Еще одну важную деталь в витраж внесло время – на изображении осла есть повреждение после атаки Иорданской артиллерии во время Шестидневной войны. Тогда, в 1967 году пострадали 4 витража синагоги и Марк Шагал лично занимался реставрацией. Но как как напоминание об этом событии он оставил один поврежденный фрагмент.

Западная сторона начинается с витража, посвященного Дану. Иаков предрек, что Дан будет судить свой народ, и представители его колена будут известны своей мудростью. Главное движение композиции здесь задает подсвечник, однако некоторые исследователи интерпретируют эту фигуру как весы. Основание этого предмета обвивает змея, ведь в благословении Иакова говорится, что «Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня». В правом нижнем углу витража мы действительно видим трех сбившихся испуганных коней. Интересная деталь – в центре витража откуда ни возьмись вырастает маленький домик в снегу. Это дом Шагала в Витебске, где
прошло его детство. Когда художника спросили, почему он поместил свой родной дом именно в этот витраж, то он ответил, что всегда хотел, чтобы его считали справедливым.

Колено Гада – воины и защитники Израиля. Здесь Марк Шагал изображает разные виды оружия. Композиция этого витража сильно отличается от других витражей синагоги. Её главный мотив – ужас войны. Слева вверху – увенчанный короной орел с щитом, справа – коронованная лошадь с мечом. Вся композиция рассыпается на сотни раздробленных фрагментов, словно нет и следа Шагаловской гармонии. Доминирующие темно-зеленый и изумрудный цвета как бы подчеркивают ослепительный жестокий кроваво-красный. Но несмотря на кровавые пятна и образы чудовищ, Марк Шагал всё же и здесь умудряется дать нам надежду: в верхней части композиции пробиваются лучи света, а в нижней прорастают цветы.

Следующий витраж Ашэра. «Все взращенное Ашэром будет приносить плоды в изобилии,» – говорится в пророчестве. Потомки этого колена мирные фермеры. Этот витраж – мечта о мире и радости. И здесь мы видим символы мира – голубку с оливковой ветвью, пылающий семисвечник, дерево Оливы.

Центральный элемент витража, посвященного Неффалиму – это лань, символ свободы, скорости, влюбленной нежности. Она отдыхает лежа у возвышенности, а ветви ее голубых рогов вытянулись наподобие зажженного подсвечника.
Над ланью кружит огромная темно-красная птица, поющая – напоминание о «Песне Деборы» – героической поэме в честь подвига героя-полководца Барака, который произошел из колена Неффалима и победил сирийский войска, дав Израилю 40-летний мирный период.

Из колена Иосифа, самого любимого сына Иакова вышло несколько царей.
Можно сказать, что этот витраж является триумфальным – он ярко светится золотом прямо напротив входа в Синагогу. Шагал изобразил слева многокрасочное райское дерево жизни, в кроне которого мы видим голубя в короне. Вверху окна две руки осторожно держат трубу из бараньего рога, извещающую о свободе и спасении. Такой рог звучит обычно во время самых значительных событий и праздников.

Последний витраж синагоги посвященный Беньямину сияет всеми цветами радуги. Несмотря на то, что основной фон витража состоит из оттенков ультрамарина и кобальта. В целом эта композиция решена очень непринужденно – в центре солнце, притягивающее к себе планеты, вокруг – геральдические животные и птицы на Древе жизни. В благословении Беньямину сказано: возлюбленный Господом обитает у Него безопасно, Бог покровительствует ему всякий день, и он покоится между плечами Его. В нижней части композиции величественный лев – символ колена Беньямина, который стоит над добычей на фоне золотого града Иерусалима.

Впервые витражи Шагала для синагоги центра Адасса экспонируются в саду Тюильри в Париже, а затем – в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Сама же Синагога была открыта в начале февраля 1962 г.Марк Шагал был на открытии.

Работая над витражами под музыку Моцарта, Марк Шагал вложил в них и любовь, и радость бытия, и надежду. Из миллиона цветных стеклышек в руках доброго волшебника складываются фантастические летающие животные, диковинные растения и города. Кажется, для Шагала само собой очевидно ежеминутное божественное присутствие в мире. И я думаю, именно поэтому
его искусство – искусство чуда, которого нам сейчас так не хватает.